— Видишь ли, ты ещё не достиг нижней ступени второго ранга, а это значит, что родовое имущество по закону тебе не принадлежит. Конечно, через суд я смог бы доказать, что… — князь тяжело вздохнул. — Но зачем это мне? Уверен, желающих получить тот же рудник будет много и в суд обращусь не только я. К тому же… Я бы дал кредит тому Ломоносову, которого увидел на приёме у Раковых. Но где гарантия, что со мной разговаривает именно он, а не привычный мне Ломоносов, который и слова не мог сказать без отцовского разрешения? Я слишком стар для больших разочарований и ступаю вперёд осторожно. А ты, Марк, метафорически выражаясь, — топкое и зыбкое болото.

— А если я превращусь в земную твердь?

— Вот тогда и поговорим. Мой телефон ты знаешь, в следующий раз просто сразу назови имя, и твой звонок переведут ко мне. Желаю тебе удачи, Марк.

— Благодарю.

Я отключился, положил телефон в карман и направился в общежитие. В гостиной, на диване и креслах, устроился весь факультет чернокнижников и что-то увлечённо обсуждал. Телевизор был включён. Когда я зашёл, все на меня оглянулись и настороженно замолкли. Неужели новости про Краснодарскую Арену так всех впечатлили? Ответ я получил сразу же — заиграла задорная мелодия, по экрану пробежала синяя полоса с надписью «Чистая правда в короткие сроки!», и появилась миловидная ведущая, которая заговорила великолепно поставленным голосом:

— Бой Пятьдесят Седьмого номера Краснодарской Арены и Марка Ломоносова встревожил многих. Мы получили более пятидесяти звонков от взволнованных людей. Все они интересуются: действительно ли столь светлый человек, который зарекомендовал себя как честный, любящий и преданный отец многодетного семейства, сразится с весьма неоднозначной и одиозной личностью? — справа от ведущей возникла фотография здоровенного мужика с бандитской рожей, вокруг которого столпилось семеро детишек разных возрастов. — Пятьдесят Седьмой давно стал любимчиком Краснодарской Арены. Многие его поддерживают не только из-за силы и высокого коэффициента побед, но и потому что он вызывает искреннюю человеческую симпатию. Что же касается Марка Ломоносова… — задорная мелодия сменилась тревожно музыкой. — Мы собрали все факты, которые смогли. Многие из них ничем не подтверждены, но… — ведущая пристально посмотрела в камеру. — В каждой шутке лишь доля шутки. Думаю, это можно сказать и о слухах.

Я досмотрел передачу до конца, сдерживая желание выругаться. Если верить ведущей, то я — сущее чудовище, которое собирается жестоко растерзать прекрасного и заботливого отца семерых детей. И плевать, что этот отец — накачанный опытный боец в три раза больше меня. Весело.

— А ты правда подставил Раковых?

— Ага, и часовню тоже я, — улыбнувшись, я потопал в свою комнату. С деньгами оставался единственный вариант: сбыть на чёрном рынке драгоценности, которые Крабогном собрал в особняке, оккупированном Раковыми. Официально заложить в ломбард я их не мог: узнал у Коновалова, что всё это добро числится украденным. Спасибо моей паранойе, что с самого начала я решил не рисковать и попридержал драгоценности. Внезапно мой телефон зазвонил. Я поднял трубку и устало протянул: — Алло?

— Здравствуйте, Марк, — произнёс вежливый голос. — Мы с вами недавно виделись, я управляющий Краснодарской Арены, Аркадий Парлин. Прошу прощения, что потревожил вас во внеурочное время, но возникли новые обстоятельства… Вы смотрели новости?

— Да, — сухо процедил я.

— Отлично, отлично… Значит, вы поймёте, чем продиктовано моё решение. Я бы хотел изменить условия боя и сделать его полноценно… гладиаторским. То есть с прямой угрозой смерти. Понимаете ли, это означает, что в конце боя управляющий Арены должен решить, будет жить проигравший или умрёт. Я вас уверяю, что покажу большой палец вверх, никто не умрёт… — Парлин поперхнулся, откашлялся и продолжил: — Просто ваша репутация… Простите меня за честность, но из-за вашей репутации высок шанс, что зрители устроят бойкот, поэтому мне нужен дополнительный элемент интереса.

От его слов несло насыщенным запахом навоза — прямо как от навозных куч, которые возвёл Крабогном в Северных Гребешках.

— А если не соглашусь? — уточнил я.

— Мне придётся отменить бой, — с фальшивым сожалением проговорил Парлин. — Поймите меня, это слишком большие риски…

— Хорошо, — я прервал его блеяние. — Завтра утром наведаюсь к вам, чтобы переподписать договор.

Я нажал на кнопку отбоя, засунул телефон в карман и развернулся в противоположную сторону — туда, где находилась комната Кристины. В этот раз делать ставку на самого себя будет неразумно, надо подстраховаться. Вокруг меня плетутся интриги, но мы ещё посмотрим, кто здесь главный паук! В этом явно замешан Голицын — упорству старикана можно позавидовать, он не сдаётся. Ну, тем горче будет его поражение. Я проанализировал сложившуюся ситуацию и покрутил условие, выставленное Парлином, и так и эдак. Если прибавить к нему то, что транслируется по телевидению… Что ж, я примерно понимал, что задумал Голицын, и это неплохо сочеталось с моим планом.

Кристина вышла из-за угла мне навстречу — видимо, направлялась в гостиную.

— Привет, — я приветливо ей помахал. — Можно тебя на минутку?

— Можно, — недовольно отчеканила она, нервно потеребив кончик своей розовой косы. — Я тебя как раз и искала. Пошли в мою комнату.

Вид у неё был очень серьёзный, поэтому я проглотил шуточку, готовую вот-вот сорваться с моего языка, и молча последовал за ней. Как только дверь закрылась за моей спиной, Кристина припёрла меня к стене и гневно прошипела:

— Во что ты ввязался?

— О, ты уже слышала? Обязательно приходи поболеть за меня, — я подмигнул и на автомате положил ладони ей на талию: слишком уж близко она подошла, почти прижимаясь пышной грудью к моей груди. Одна её рука схватилась за моё плечо, вторая — упиралась в стену рядом с головой. Я шагнул вправо и вперёд и резким рывком поменял нас местами, теперь уже Кристина опиралась спиной о стену, а я нависал над ней. Я заправил ей за ухо непослушный розовый локон и спросил: — Неужели ты за меня волнуешься?

— Дурак! — она покраснела, оттолкнула меня и отошла к окну. — Я не хочу, чтобы повторилась история с Машей. А ведь она не искала приключений на свою… пятую точку.

— Всё будет хорошо, — утешать расстроенных женщин я не особо умел, поэтому решил перевести тему: — Мне понадобится твоя помощь.

— Какая?

— Сделать ставку на Краснодарской Арене. Сможешь?

Кристина бросила на меня быстрый взгляд через плечо, кивнула и снова отвернулась к окну:

— Смогу, — она замялась, вздохнула и с неохотой выдавила: — Пообещай, что не умрёшь.

— Всё-таки волнуешься, — усмехнулся я.

— Ой всё!

По коридору общежития вдруг кто-то быстро пробежал и начал яростно стучаться в чью-то комнату. Я выглянул наружу — охранник Академии остервенело тарабанил по двери в мои общажные апартаменты.

— Что такое? — крикнул я, привлекая его внимание.

— Ломоносов? — обернулся охранник. — Шуруй к главным воротам, да пошевеливайся! Там к тебе гость приехал, всю охрану на уши поставил, с преподавателями чуть не подрался, а сейчас ругается с директором! О часах посещения и слышать ничего не хочет, так что ты это… Успокой его поскорее, пока он нам всю защиту не разнёс.

Я удивлённо приподнял брови — у меня не было ни малейшей идеи, кто бы это мог быть. Я сбежал на первый этаж, вылетел во двор и на мгновение застыл — у главных ворот вовсю буянил князь Карпов. Тот самый, которого я спас в поезде от жены-отравительницы. Сейчас он таскал Виктора Викторовича — романовца с бриллиантовым когтем! — за уши, как мальчишку, и что-то приговаривал. Вокруг директора вспыхивали яркие молнии, но не могли пробить защиту Карпова — каменные пластины. Заклинания директора и Карпова слились в один огромный энергетический шар чудовищной силы — охранники жались к стене и боялись двинуться.

— Эм-м-м-м-м… — я забыл, как звали Карпова, поэтому просто проорал, пытаясь перекричать треск молний: — Князь, вы ко мне⁈

Глава 16

Князь Карпов оттолкнул Виктора Викторовича и развернулся ко мне, его губы растянулись в широкой улыбке, он раскинул руки в разные стороны, словно хотел обнять весь мир, и радушно воскликнул:

— Ломоносов, мальчик мой! Сколько лет, сколько зим! Какая удивительная встреча, просто поразительно, насколько тесен мир! — он говорил так, словно случайно столкнулся со мной на улице, а не заявился в Академию, где устроил кавардак и безобразную драку. Виктор Викторович ошарашенно поправлял волосы, наблюдая за стариком исподлобья. Карпов шагнул к нему — директор попытался отступить, но неожиданно материализовавшаяся каменная плита за его спиной, не позволила ему это